Живая вечность
МОЛЧАНИЕ ПРОТИВ ГЛУХОТЫ
См. Великий пост.
Андрей Витальевич Тарасьев, белградский филолог из русских, сын священника и сам очень церковный человек, как-то задумался, почему у сербов пятая неделя Великого поста называется глухой («глувна», «глушна»). Написал на эту тему целую статью в сборнике «Philologia slavica» 1993 г., посвящённую другому русскому языковеду, который из Белграда перебрался в Россию ещё юношей — Никите Толстому. Тарасьев ещё отметил неустойчивость, непоследовательность церковной традиции в вопросе о том, считается ли неделя продолжением воскресением или его преддверием («проспективной» либо «ретроспективной». Первые три недели «проспективные», а с крестопоклонной «проспективная система уступает место ретроспективной». Тарасьев исходил из того, что следующее, пятое воскресенье «остаётся как-то обособленным, без «своей» седмицы. К последующей 5-ой седмице оно не может подключиться, там три важных богослужения: Великий покаянный канон святого Андрея Критского на утрени четверга, память преп. Марии Египетской и на утрени субботы акафист».
Тарасьев, очевидно, не знает и сформировавшейся в России в последние десятилетия традиции связывать пятое воскресенье с памятью св. Григорию Паламы, выводя отсюда на исихазм, безмолвную молитву и т. п. Традиция формировалась на глазах у ныне живущих людей, формировалась довольно быстро. Совершенно несомненно, что тут огромную роль сыграл фильм Тарковского о Рублёве (снят в 1966), ставший в кино тем же, чем «Мастер и Маргарита» стали в литературе (напечатан в 1966).
Развилась традиция в противоположных направлениях.
С одной стороны, свящ. Александр Мень предложил посвящать пятую неделю поста молчаливой молитве, и этим ограничился.
С другой — куда шире возобладал абсолютно немолитвенный исихазм, связанный с националистически-милитаристским дискурсом, при котором рублёвская «Троица» оказывается краеугольным камнем Российской империи, либо с псевдо-мистическими исследованиями, которые в 1996 году были даже включены (для финансирования государством) «в число ведущих научных школ в области гуманитаpных и общественных наук под номеpом 96-15-98562 («Междисциплинаpные исследования мистико-аскетической (исихастской) тpадиции пpавославия», Институт Человека РАН, Математический Институт им. В.А.Стеклова РАН)». То, что математический институт согласился считать псевдо-философские и псевдо-теологические спекуляции своей «ведущей научной школой», показывает, что культурное одичание в России не только навязывалось административной элитой — научной, но и продуцировалось самими учёными. Научное сообщество не дало отпор ни Хоружему, ни Фоменко — так ведь в России-то, в отличие от Запада, учёный это прежде всего государственный чиновник, а у чиновника и учёного противоположные идеалы (выживание/познание).
Тарасьев предположил, что «глухая» – это перенос на всю неделю одного слова из евангельского рассказа, который читается в пятое воскресенье поста, об исцелении Иисусом глухонемого бесноватого — точнее, об изгнании «духа немого и глухого».
К случаю Тарасьев рассказывает, что у сербов (как и других народов) часто пытались переосмысливать греческие имена — например, «Евтихий» – «Тихий» (на самом деле, «счастливый»). Имя апостола Варфоломея переделали в «Вратоломей» – не потому, что он «ворота ломает», как подумал бы русский, а потому что в сербомском «ломати врат» это «ломать шею» («воротник» ведь так называется потому, что вокруг шеи – «выи»). Было поверье, что в день св. Варфоломея «нельзя лазать на деревья, а то свернешь себе шею». Так в России в день Усекновения главы Иоанна Предтечи «нельзя» резать яблоко ножом — только кусать.
Любопытно, что из двух названий беса выбрано «глухой». «Глухой» ведь ещё и переносное значение имеет – «мрачный», «беспросветный», «гнетущий». «Глухие времена». Сам бес, конечно, не может быть ни глухим, ни немым — он ведь дух, не имеющий языка или ушей. «Бес немой и глухой» – «бес немоты и глухоты». Потеря связи с миром, с другими людьми. Такая же трагедия, как слепота, а в чём-то опаснее. Слепой сознает, чего лишён, глухой и немой — не всегда. На фонарный столб налетишь, поскольку слеп — ударишься, будет больно. Если не слышишь — не слушаешь — другого человека, больно может и не быть, даже, скорее, больно будет другому. Но вот революция — это ведь власть, деспотическая власть, глухая к людям, налетела-таки на людей и рухнула, так и не поняв, что случилось. Да и не только в России — деспотизм глух и в других странах. Глух, слеп и нем, хотя тратит массу сил на то, чтобы подслушать «подданных», выследить, что они делают, тратит массу слов на всяческие «державные манифесты» километровой длины и нулевой содержательности. Да в любой несчастливой семье так: вселится в главу семьи антитроица, три обезьянки — заткнувшая уши, зажмурившая глаза, залепившая рот — и рушится семья.
Пятая неделя поста вовсе не обязательно — неделя молчания. В информационном обществе трудно молчать (включая компьютерное молчание). Молчание вторично по отношению к слушанию. Безмолвие нужно молитве для того, чтобы услышать Того, Кому молиться. Молиться без слов, не вслушиваясь в Бога, в других, в самого себя — мартышкин труд. Бывает сатанинское молчание. Бывает и сатанинская глухота — а бывает и святая глухота, когда не слушаешь — слышишь, но не слушаешь, в сердце не впускаешь — лжи, ругани, разговор о материальном, суетном. Глух на зло и чуток к Богу.
